"Во всех журналах говорилось, что все, что произошло,
было ужасно. Но все истории имели продолжения в конце
книжки, и когда переходишь к нужной странице, видишь,
что вокруг слов о том, как ужасно это было, полно
рекламных объявлений о продаже немецких ножей, ремней
и касок, а рядом — «волшебный корсет», патентованный
восстановитель для волос. ... Говорят, что это было
ужасно, но похоже, что многим было просто все равно."


В очередной раз Кинг заглядывает в душу человека и вытаскивает на свет все его тёмные помыслы. Вот так и мальчик Тодд имеет, казалось бы, невинную склонность к любопытству. Только интересует его далеко не то, что любого подростка, а весь страх, жестокость и извращения Второй Мировой войны - фашистские концлагеря, их узники и палачи. И он затевает опасную игру с Куртом Дюссандером - нацистским преступником, начальником лагеря в Патэне, который поменял имя и, скрываясь от преследования, притаился в маленьком городке. Но бывших эсэсовцев не бывает. Психика мальчика не выдерживает всех рассказов про истязания людей за стенами концлагеря, и страдающий от кошмаров Тодд из шантажиста превращается в заложника Дюссандера, хоть и необычного. Старик при первой же встрече назвал Тодда "чудовищем", а это из уст одного из жесточайших и безжалостных людей звучит действительно ужасно.

Эта история заставляет задуматься: а много ли мы знаем о том, какие скелеты в шкафах хранятся у окружающих нас людей?
В произведении не так много описаний мучений заключённых лагерей, как я ожидала, но того, что там было даже мне хватило. А потом ещё сцена с котом... В общем, в этой книге сочувствуешь вовсе не главным героям.
Я до последней страницы прождала развития событий. Они, конечно, были, но совсем не такие масштабные, как мне того хотелось. И концовка не совсем понравилась: Кинг будто взял и отрезал. После моих ожиданий выглядело это очень странно.
Прочитала в википедии, как эту книжку раньше сокращали. Такая цензура, что лучше б её просто тогда не издавали: весь смысл и связки произведения утеряны.
А вот фильм хвалят. И конец, говорят, там другой, но очень подходящий.